Давай, ударь меня, жизнь, отбей душу, Я буду жить...
Он смотрит на меня глазами, выцветшими от старости. В них глубина и опыт. Он улыбается и протягивает изборожденную морщинами руку, словно желая прикоснуться ко мне. Но вдруг лицо меняется, он одергивает руку, как будто о чем-то вспомнив и его глаза, да самое интересное – это его глаза… в них – сожаление. Он уходит прочь. Я, глядя ему, вслед вдруг осознаю, сожаление в его глазах – это подсказка, подсказка для меня. Это сама Жизнь передает мне послание: «Живи. Живи так, чтобы не сожалеть о том, что не доделала, не попробовала, не узнала, не рассмеялась, не расплакалась, не подарила, не отдала, не долюбила».
Его глаза кричали, что есть время действовать: пробовать, ощущать на вкус, любить, а есть время подводить итоги, наслаждаясь тем, что успел и, сожалея о том, чего не доделал.
Он уходил, сгорбившись от груза прожитых лет, понимая, что уже никогда не прыгнет с парашютом, не съедет на лыжах с самой высокой горы, не ощутит головокружения от первой влюбленности.
Я стояла, задумавшись о том, как много мы запрещаем себе, потому что это «некрасиво», немыслимо, не стандартно и еще по ряду всяких причин. Очень часто откладываем на потом, а потом так и не наступает. Боимся любить, говорить, да и просто жить.
Его глаза кричали, что есть время действовать: пробовать, ощущать на вкус, любить, а есть время подводить итоги, наслаждаясь тем, что успел и, сожалея о том, чего не доделал.
Он уходил, сгорбившись от груза прожитых лет, понимая, что уже никогда не прыгнет с парашютом, не съедет на лыжах с самой высокой горы, не ощутит головокружения от первой влюбленности.
Я стояла, задумавшись о том, как много мы запрещаем себе, потому что это «некрасиво», немыслимо, не стандартно и еще по ряду всяких причин. Очень часто откладываем на потом, а потом так и не наступает. Боимся любить, говорить, да и просто жить.
